«Мы первые, такого еще не было»: Гражданка Эстонии переехала в Россию, спасая сына

59-летняя гражданка Эстонии Марина Николаевна Лавриновская пытается сейчас получить гражданство России. Она переехала во Владимир со своим сыном, страдающим ДЦП, так как эстонское государство закрывает программы социальной реабилитации для русскоязычных инвалидов.

До 2008 года в Эстонии особенные люди могли социализироваться и реабилитироваться на двух языках. Но со временем остался только государственный язык. Тогда женщина стала искать варианты, при которых бы ее сын смог бы продолжать развиваться.

Марина Николаевна поделилась с «Царьградом» своей историй и рассказала о том, как живут русскоязычные инвалиды и их родные в Эстонии и насколько отличаются программы реабилитации двух государств.

- Давно вы живете в Эстонии? Было в вашем детстве или юности что-то такое, что могло предсказать изменение отношения к русским?

- И я, и мой сын Артем родились в Эстонии. Всю жизнь там прожили. Я - 59 лет, он - 34 года. Эстония - моя родина. Я ходила в эстонские ясли, в эстонский детский садик, потом в школу, но в русскоязычную группу. Эстонский я знаю. Был период, когда я даже по-русски не разговаривала. Помню, мама тогда очень стала переживать, что даже помочь мне в начальных классах с домашней работой не сможет. Она говорила только на русском.

Русский -  родной язык моих родителей. Моя мама и отец в 1953 году приехали в Эстонию по путевкам поднимать экономику молодой советской республики. Они работали на острове Осмуссаар на маяке. Потом переехали в Таллин, получили жилье и в 1963 году родилась я.

Я закончила педагогическое училище. Потом и Таллинский технический университет по специальности экономиста-ревизора. Ничего такого, что могло предсказать изменение отношения к русским не было. Но, к сожалению, все перевернулась буквально в несколько дней на 180 градусов и поработать по специальности мне особо не удалось. 

- Ваш сын болен. Как вы жили все это время?

- Причины ДЦП у детей разные: родовые травмы, инфекционные заболевания, наследственность, хромосомные изменения и приобретенное в течение жизни. Например, авария или несчастный случай. Я никогда не думала, что окажусь в такой ситуации. Всю свою юношескую жизнь считала, что инвалиды рождаются у пьяниц, наркоманов, в общем у неблагополучных, а в нормальных семьях не может быть такого. Но когда я оказалась сама в такой ситуации и уже позже в коллективе таких же родителей узнала, что инвалидность – это чаще всего следствие родовой травмы.

Но в моем случае Артем родился здоровым, но заболел менингитом. В больнице не смогли правильно поставить диагноз в первые три дня. Доктор говорил, что это просто ОРЗ и высокая температура. Так нас отправили в инфекционную больницу. Там взяли анализы. Все чистые. Второй раз взяли. То же самое. Но мой ребенок не спал ночами, у него не спадала температура, а нас выписывали. Тогда мы нашли другого врача. Он взял пункцию и поставил менингит.

Если бы мы обратились к нему в первые три дня и было бы назначено адекватное лечение, то проблемы ограничились бы головной болью. Но из-за упущенного времени, а был восьмой день, врач сомневался в динамике заболевания. Нас положили в больницу и почти три месяца мы там лежали. Однажды врач пришел ко мне и сказал, что в эту ночь ребенок может не выжить. Артем либо уходит, теряет мерность, либо остается здесь и мы продолжаем бороться. Эти часы были вечностью. Не знаю, как пережила эту неизвестность. Артем все-таки остался с нами и началась наша борьба.

Первое время он не мог садиться на коленочки, не мог ходить. Он все понимает, но разговаривают по-другому. У него свой язык. Хотя, когда мы занимались частно в Таллине с логопедом, он начал говорить хорошо по-русски отдельные слова. Поэтому обязательно нужно всю жизнь заниматься с такими ребятами. Не только, когда они маленькие – до 18 лет. Результаты есть и это не безнадежно. Ребенок с ДЦП меньше нервничает и меньше ощущает себя ненужным. Они же все понимают. У них обостренное чувство человеческой души.

Было трудно найти специалиста. Да еще и на родном языке. С такой категорией ребят нужно жить в частном доме, чтобы мы никому не мешали и нам никто не мешал. Я все продала, а потом купила участок под частный дом и сама делала архитектурный план со специалистом. С таким ребенком ведь особо никуда не выйдешь…

- Со временем в Эстонии права русскоязычного населения стали ущемляться. Как это отразилось на вас и на Артеме?

- В общей картине не могу сказать, что к русским стали хуже относится. Все нормально. Но при этом я на примере сына видела, как сужаются возможности для него. Он ведь понимает только русский.

Я много куда писала и добивалась сохранения двуязычия, но тенденция выдворения русского языка с каждым годом становилась сильнее. Поколение педагогов, воспитателей, наставников, которые бы могли обучать на русском языке стали заменять на молодых людей, знающих только эстонский. Вся документация идет только на эстонском языке. Эстония подписала международную декларацию в области инвалидов, но по факту не выполняла ее. С чем я и пошла в суд.

У меня было пять судебных разбирательств с эстонским государством из-за ущемления прав русскоязычных инвалидов. При этом все судебные дела идут на государственном языке. Знаешь язык, не знаешь – все одно. А чтобы знать досконально эстонский, нужно ходить на курсы. При этом бесплатных почти нет. Да и нужно иметь много свободного времени. Но с таким ребенком, которому требуется внимание в течение 24 часов, этой возможности нет. Поэтому русскоязычные родители с такой категорией детей на курсы особо не ходят. И им постоянно это ставили в вину.

Политика стала отметать все, что было раньше. В 2006 году в центре Таллина под покровом ночи убрали Памятник воину освободителю Алеше. Так его в народе называли. Там много лет принимали в октябрята и пионеры. Тогда были митинги и много полиции. Конечно, об этом сейчас меньше говорится, но тема все еще живет среди русскоязычного населения республики.

- Когда в Прибалтике стали сворачивать русскоязычные программы по реабилитации для инвалидов, какой выход предлагали вам в этой ситуации в Эстонии? Была ли альтернатива переезду в Россию?

- Нам ничего не предлагали. Никакой альтернативы не было. Мы уже несколько лет назад начали задумываться о переезде в Россию. Все-таки это родной язык и по корням мы русские. У меня есть даже паспорт Советского Союза. Переезд пришлось отложить из-за инсульта у мамы. Когда же, три года назад, мама умерла, я стала каждый день думать о будущем.

В бытовом плане было все отлично. Жили в великолепном частном доме в престижном районе, был социальный транспорт, но не было радости в жизни моего ребенка, ведь он лишился общения. Как я могла позволить ему страдать? Ведь он расцветал только среди ребят. Это и стало решающим моментом.

У нас родственники есть в Москве. В 90-х мы жили в столице около года. И Артему даже платили пенсию от северо-восточного округа – он получил гражданство РФ. Но пришлось уехать. Тогда было очень жаркое лето – до 35 градусов. А после менингита категорически нельзя находится там, где душно или очень жарко. Артема постоянно рвало. Тогда врач сказал, что нужно вернуться в свою среду, так как ребенку всего 9 лет. Нельзя было допустить отката, ведь наблюдались положительные результаты от терапии. С тяжелым сердцем мы вернулись.

- Почему вы выбрали именно Владимир для места, где стоило начать новую жизнь?

- Нам было все равно, куда ехать, главное – в Россию. Но я наткнулась на владимирскую организацию «АРДИ-Свет». Стала наблюдать за их деятельностью, так как имею горький опыт, что все красиво только на бумаге. Но организация работала очень активно и даже успешно. Смотрю, постоянно экскурсии везде для таких же ребят, как мой Артем. Вскоре стала переписываться с «АРДИ-Свет» и читать их документы.

 Кардинальный шаг в 59 лет принимать непросто. Но поворотным моментом стала программа сопровождения с проживанием. Она подразумевала, что ребенок-инвалид будет жить в квартире, когда останется один, но под наблюдением специалиста. Конечно, на программу нужно выделить определенную сумму, но это стоит того. Меня это сильно встряхнуло. Зацепила и история семьи Кац, которые создали «АРДИ-Свет» ради своего ребенка. 26 лет назад родился центр, а мы как раз тогда и приезжали в Москву. Представляете, как судьба сложилась?

Стала изучать и сам Владимир. Особенно смотрела на климат. У нас более морской, тут посуше, но это, наоборот, хорошо. Владимир оказался очень теплым городом. Он и по размерам, и по населению, как Таллин.

- Отличаются ли программы реабилитации в Эстонии и России?
- У нас в Таллине был дневной центр, который организовала мама-эстонка. Она в свое время получила образование в Ленинградском педагогическом институте. Затем училась в Эстонии, так как последние годы там не признается российское образование. Она старше меня и несколько лет добивалась создания центра. 

Город пошел навстречу, хоть и не сразу. Выделили бывший детский садик, двухэтажное здание. Был сделан ремонт, потом появился даже лифт. В центре 30% были русскоязычными, а 70% говорили на эстонском. Но платили мы одинаково. Занятия длились с 8 до 18:00. Были и коллективные, и индивидуальные. Была и физическая, и музыкальная терапия. На общих мероприятиях организовывали перевод, чтобы все могли включиться в процесс. У нашего центра был и социальный транспорт, который забирал ребят и возвращал по домам. Эта услуга действовала только в Таллине. Позже появилось и социальное такси. Родители оплачивали 25%, остальное – государство.

 С годами все программы и мероприятия стали только на государственном языке – эстонском. Я приносила разные конвенции в отношении инвалидов, которые государство подписало. Ведь инвалиды должны были получать услуги на родном языке, тогда не ущемлялись бы их права. Но там теперь только на бумаге все равны. 

Оставались только варианты с частными специалистами. Но за три месяца мне это вышло почти в 1000 евро. Это и стало одной из причин переезда.

Во Владимире мы всего три месяца, но заметили, что здесь отличные занятия и в «АРДИ-Свет», и в реабилитационном центре на Юбилейной.  Нам любезно предоставили индивидуальные занятия сразу с четырьмя специалистами: психиатр, социальный реабилитолог и еще два педагога. Важно, что они узкопрофильные. В Эстонии нет разделения, просто социальная работа. Это касалось и пожилых, и инвалидов, и других групп. В Талине было всего два профильных педагога.

Молодцы владимирцы, что делают в этом направлении. Но надо решить проблему с социальным транспортом. Во Владимире тоже есть социальный транспорт, но всего пять машин. Доступ к ним дается всем инвалидам и беженцам. Это очень неудобно. По сути, мы не можем пользоваться социальным транспортом, потому что его могут внезапно забрать. А в общественном для нас невозможно ездить – может произойти что угодно, так как Артем немобилен. 

-Тяжело ли было адаптироваться вашему сына здесь? Как вы сама чувствуете себя в России? Кто помогает вам тут?

- Мы готовились к переезду несколько лет. Чтобы продать имущество, собрать все документы, найти подходящее место потребовалось почти три года. Уехать было непросто. В российском посольстве в Эстонии впервые было так, что мой сын, не имея прописки в России, приглашал меня в Россию. Ведь в другую страну можно приехать в первую очередь по приглашению близких родственников. В нашем случае это стало возможно только благодаря решению посла. Если бы я могла оформиться как переселенец, то все стало бы проще. Но программа оказалась рассчитана лишь на женщин до 55 лет и на мужчин до 60. 

Еще скажу, что на границе к нам было пристальное внимание из-за событий в мире. Да и по закону мне должны были на год дать визу, но из-за ситуации в мире позволили лишь на три месяца. Для хотя бы такой визы «АРДИ-Свет» присылали на имя посла письмо. И я показывала письмо уполномоченной по правам человека во Владимирской области Людмилы Романовой, которая была готова всячески нас поддержать.

Мы переехали всего с пятью сумками. Все с нуля. Конечно, адаптироваться было непросто, но главное, что Артем среди своих ребят. Он ходит в лагерь «АРДИ-Свет», посещает общие и индивидуальные занятия. Каждый день радуется и спрашивает, когда же в школу.  Да и во Владимир мы влюбились. Столько церквей! И богатейшая история. Артему очень нравится церкви. Он становится спокойнее, сразу мобилизуется рядом с ними.

- Каким вы видите свое будущее в России?

- Купим жилье, получим легальную возможность жить в России и станем полноценными владимирцами. Возвращаться нам некуда и не к кому. Теперь вся жизнь наша в России, во Владимире.

Владимир 6 июля 2022 года.